Давно хотел перевести эту историю, рассказанную когда-то работавшим в VW менеджером по рекламе. Во-первых, она об автомобилях (а иногда я пишу об автомобилях, именно поэтому одна из картинок, которые случайным образом загружаются в блоге — это логотип Aston Martin, который я когда-то снял на какой-то автовыставке. кто-то, кажется, недавно спрашивал у меня, что эта картинка там делает), а во-вторых, она (история) очень классная. С точки зрения узнать как это происходит, какие курьезы при этом случаются, ну и написана она тоже простым и легким языком.
Я постараюсь по возможности передать настроение автора, насколько это возможно в переводе. Да, и еще. История довольно большая, чтобы ее перевести за один подход, так что ее вторая часть выйдет на следующей неделе. К счастью, обе части довольно автономны, чтобы получить от них удовольствие по отдельности (в оригинале она тоже, кстати, разбита на две части). В общем, поехали.
———–
Знаете, что я люблю больше всего в автомобильной рекламе? Там всегда было достаточно денег на поиграться. Я уже сейчас не слежу за этим, но в 2007 году GM потратила 3 млрд долларов только на то, что называется “измеряемые СМИ”. Под “измеряемые СМИ” подразумеваются телевидение, печатная и наружная реклама. Неизмеряемые расходы, то, что называется “ниже ватерлинии”, обычно примерно такого же размера, может даже больше. И выше линии, и ниже, GM, похоже, потратила валовый продукт Монголии на рекламу.

Бюджет Фольксвагена напоминал валовый продукт страны размером поменьше, но я активно помогал компании правильно его применить.
Один из элементов всякий действ “ниже ватерлинии” — это мероприятия по запуску. Когда запускают новую машину. Все дилеры должны приехать и посмотреть на большую презентацию. В 70х, у VW было больше 10 тыс дилеров по всей Европе. Они обычно приезжали по 3-4 человека. Их всех невозможно уместить даже на стадион. Поэтому мы проводили мероприятия на 500 человек, и так продолжалось на протяжении месяца. Иногда два мероприятия в день.
[ad#intext-inside]
60 мероприятий подряд. Невероятно с логистической точки зрения. Чартерные рейсы. Толпы, которых надо напоить, накормить, поселить, развлечь. А еще тест-драйвы. Программы для дам. Отдельные программы с дамами. Целые гостиницы, забронированные на месяц. Парень, который занимался бронированием гостиницы, больше никогда не платил за себя в президентских номерах любой большой сети. Даже после ухода из компании. До тех пор, пока гостиницы не узнали, что он ушел.
Много денег также тратилось на фильм для запуска, который показывался на мероприятии. Он задумывался для того, чтобы сердца дилеров стали биться сильнее, и заставить их заказывать машины. Бюджет на эти фильмы “на запуск” обычно превышал бюджет потребительских роликов. В конце концов, потребитель покупает только одну машину. Дилер покупает их тысячи.

В начале 1978 года я должен был снять ролик для запуска второго поколения модели Audi 80, которая внутри называлась B2 или Typ81. Кто-то может знать эту машину как Audi 4000. Эти фильмы были похожи на порнографию, в том смысле, что у них не было как такового сценария, и они должны были поднять уровень тестостерона. Много красивых съемок, мало разговоров (чаще вообще без них). Аудитория должна была тяжело дышать во время просмотра.
Мой сценарий был сама простота: Похожий на Джека Барута (Jack Baruth) сидит сам в глуши гор. Он ожидает супер-секретную Audi 80, которую ему привезут для тест-драйва. Грузовик привозит замаскированный автомобиль. Снимают покрытие, Джек оценивает машину. Садится в нее. Затем рулит на ней словно безумный по извилистым горным дорогам под музыку Лондонского Симфонического оркестра. Примерно как в “Хвост Дракона”, только без полиции.
Поскольку бюджет был неограничен, у меня всегда были самые лучшие продюсеры. Я работал с Bernd Schäfers, продюсером таких фильмов, как “Das Boot,” “The NeverEnding Story,” or “The Name of the Rose.” Мы дружили с Берндом. Я потерял с ним связь, когда ему пришлось скрываться от правосудия, после того, как большая инвестиционная сделка по поводу медиапарка в Кельне накрылась медным тазом в конце 90х. Если кто-то знает о нем что-то, передайте ему привет от Бертеля. Ключевое слово “Лысый Орел”.
Чтобы снимать этот ролик про Audi 80, мы сняли резиденцию в гольф-клубе Sotogrande в Испании, между Гибралтаром и Малагой. Это был конец 70х, призрак Генералиссимо Франко все еще витал над страной. Гибралтар был довольно засекреченным местом. Это был март, гольф-сезон еще не начался, и мы арендовали весь клуб. Полностью огражденный клуб, много охранников. Тут вполне можно было фотографировать засекреченные машины без риска их рассекретить. Мы много раз там снимали. Мы называли это место “Photo Grande”.

Поскольку мы арендовали весь комплекс, каждый из членов команды мог выбрать любую виллу. Главное здание клуба служило нашим штабом. Единственной проблемой было то, что за исключением охранников, в клубе больше никого не было. Ни поваров, ни уборщиц. Мы были сами по себе. Мы питались бутербродами и растворимым кофе, постепенно превращая виллы в свинарник: поскольку не было уборщиц, мы просто переходили из одной комнаты в другую, когда первая оказывалась слишком грязной. Как только вилла была полностью загажена, мы меняли виллы. Их там было достаточно.
Команда VW была даже больше, чем съемочная группа. Там были люди, ответственные за два прототипа, которые были у нас. Был один парень, который провел какое-то время в Аргентине и мог говорить на испанском. Он был нашим представителем в разговорах с местным населением, которого не было. И еще была служба безопасности. И еще был Герр С. (Herr S.), второй по старшинству в отделе рекламы VW, который знал все о производстве фильмов. По крайней мере, так он говорил. Он всегда напирал на то, что знает разницу между рулоном А и рулоном Б. Дома у него, наверно, был Super 8.
После двух недель бутербродов, перехода из комнаты в комнату, и иногда смены вилл, у нас был почти готов фильм, за исключением открывающей сцены. Это был очень длинный дубль, снятый с вершины горы. Грузовик с замаскированной машиной должен был ехать по горной дороге, выезжая из восходящего солнца. Звучит просто? А вот сделать непросто.
Во-первых, это означало вставать в 3 утра. Нам надо было собраться, заехать на вершину горы, настроить камеру с помощью компаса, потому что было темно хоть глаз выколи, и GPS на то время еще не придумали. Далеко внизу, грузовик должен был занять позицию, и тогда нам надо было приготовиться к восходу солнца. Один восход солнца в день. Если что-то идет не так, ты не можешь сказать “Солнце, пятый!”. Следущий шанс — на следующий день.
Лучшее, что могло случиться с нами в 3 утра — это дождь. Назад в кровать. Если дождя не было, нам надо было переться в горы. В полной темноте сложно было понять, будут облака или не будет. Наверху на холодной горе мы ждали восхода. Если восход начинался с небом в облаках, мы сваливали. Это мы проделали много раз.
А еще были всякие мелкие драмы.
Были дни с одним мелким облачком на в остальном прекрасном небе. Запускаем камеру. Запускаем грузовик. И тут это чертово облачко обязательно перлось между солнцем и камерой. Мы потратили много дорогой 35-мм пленки на эти милые мелкие облака.
Наконец-то, день без облаков. Все взялись за дело. Две мили вниз, грузовик запускает двигатель. Просыпается рация. “Что это за желтая машина внизу?”. Мощные бинокли фокусируются на микроавтобусе. Мы убрали дорожный знак, который портил замечательный вид, и выбросили его в яму. Эта желтая машина — дорожные службы. Они нашли знак, установили его там, где он стоял, и свалили. Тем временем солнце взошло. Еще один день в топку.
Три недели и несколько загаженных вилл спустя — и у нас по-прежнему нет открывающего дубля.
И снова утром срабатывает будильник в 3 утра. На крыше не слышно милосердного дождя. Значит, пакуемся и едем в горы. В энный раз грузовик приготовился на дороге внизу. Камера установлена на верхушке горы. Дорожный знак выброшен в канаву. Наступил восход, и его полюбил бы даже Пол Саймон (Paul Simon): ни облачка на небе, ни одного негативного слова от проходящих людей. Другими словами из другой его песни: Кодахром (Kodachrome).
[ad#intext-inside]
Все место жужжало активностью.
Я сказал Бернду: “ну вот, мы наконец-то это сделаем!”.
Герр С яростно закивал.
Бернд отозвал меня в сторону и пробормотал:
“У нас пленка закончилась”.
“Бернд, это старая шутка. Давай, поехали”.
“Это не шутка. У нас нет пленки”.
“Точно?”
“Я не шучу.”
“Но как мы объясним это клиенту? Все же идеально!”
“Оставь это мне,” сказал Бернд. “Я все исправлю”.
Еще до восхода солнца, мне резко захотелось выпить.
Затрещала рация. Первые лучи солнца ощупывали безоблачное небо.
“Запускайте грузовик”.
“Запустили”.
Небо стало фиолетовым.
“10. 9. 8. 7. 6.”
“Запускайте камеру!”
“Поехала”.
“4, 3, 2, 1.”
“Мотор!”
Солнце встало над горами. Двумя милями ниже, грузовик поехал по дороге.
Внезапно, Бернд выпрыгнул перед камерой, размахивая своими худыми руками.
“Снято! Снято! Все!”
“Что случилось, Бернд?” спросил я.
“Свет! Свет ужасен!”
Я посмотрел на Герр С., перепуганный досмерти.
Герр С. посмотрел на темносинее небо и малиновый огненный шар, поднимающийся над утренней дымкой зеленых гор южной Испании. Затем, в глубоком убеждении, подкрепленным его знанием рулонов А и Б, он объявил:
“Он прав. Свет отстойный”.
Я не мог выговорить ни слова.
Герр С. сказал: “Бертел, любой идиот подумал бы, что свет идеален. Но ты знаешь как работают камеры — и я тоже — и ты знаешь, что этот свет не подходит”.
(Получилось ли у Бернда и Бертела снять фильм? Узнал ли Герр С.? Прочтете в следующем выпуске, а также о том, как вся группа столкнулась с наводящей ужас Guardia Civil).
Оригинал